Международные гуманитарные связи

Проблемы адаптации русскоязычного населения в странах Балтии

Аннотация. В статье анализируются основные особенности адаптации русскоязычного населения в странах Балтии и возможные пути ускорения процесса интеграции при помощи деятельности наиболее заинтересованных акторов — самих стран Балтии и Российской Федерации. Исследование опирается на материалы личных блогов и интервью, характеризующих проблему на частном уровне, а также учитывает теоретические разработки авторитетных ученых, посвященные моделям адаптации в обществе мигрантов и других групп, относящихся к нетитульному населению. При этом прослеживается связь между положением русскоязычного населения и особенностями процессов интеграции в Латвийском, Эстонском и Литовском обшестве. В работе анализируется интеграционная политика Латвии, Литвы и Эстонии, а также политика Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом и ее влияние на интеграционные процессы в обшестве стран Балтии. В заключение приведены некоторые рекомендации по решению проблем адаптации русскоязычного населения в обществе этих государств.

Ключевые слова. страны Балтии, русскоязычное население, интеграция, Российская Федерация, соотечественники.

Abstract. The article contains an analysis of the main features of adaptation of Russian-speaking population in the Baltic States and examines possible ways of acceleration of integration process through the actions of the engaged actors — the Baltic States and the Russian Federation. The investigation is based on the contents of personal blogs and interviews, characterizing the problem on private level, taking into account theoretical developments of prominent analysts on models of social adaptation of migrants and other non-title groups. Concurrently a connection is drawn between the issue of Russian-speaking minorities and the specific traits of integration process in Latvian, Lithuanian and Estonian society. The article analyses the integration policy of Latvia, Lithuania and Estonia, as well as the Russian compatriot policy and its influence on social integration process in the Baltic States. Conclusions suggest a few possible solutions for the problem of adaptation of Russian-speakers in these societies.

Keywords. the Baltic States, Russian-speaking population, integration, the Russian Federation, compatriots.

Введение

Для России как одного из ключевых игроков на международной арене сегодня вопросом колоссального значения является восстановление и сохранение добрососедских отношений с государствами постсоветского пространства. Особое внимание на данном этапе уделяют поддержке соотечественников за рубежом. В ситуации, когда большая доля русскоязычного населения в странах Балтии находится в непривилегированном положении (в связи с чем часто испытывает трудности при адаптации в обществе) поддержка Российской Федерации представляется крайне необходимой. Комплексное изучение положения русскоязычного населения в Латвии, Литве и Эстонии может способствовать не только разработке Российской Федерацией более эффективной стратегии защиты прав соотечественников, но и достижению компромисса по решению «русского вопроса» в странах Балтии, что в конечном счете ускорит процесс интеграции русскоязычных граждан в балтийское общество, а также положительно скажется как на двустронних отношениях изучаемых государств в целом, так и на отношениях Россия — ЕС.

Предметом исследования выступают особенности адаптации в обществе русскоязычного населения Латвии, Литвы и Эстонии.

Тема проблем русскоязычного населения в странах Балтии является популярной как в исследованиях отечественных, так и зарубежных авторов. Проблемы русскоязычного населения, и в особенности проблема неграждан в Латвии и Литве широко освещаются в работах В.Морозова, П.Гордиенко, М.Устиновой и др. Отдельно следует отметить изданные как на иностранных, так и на русском языках работы выдающихся исследователей из Латвии, Литвы и Эстонии, которые посвящены в основном проблемам непривилегированного правового положения русскоговорящих в странах Балтии, связанных с языковой, трудовой, и другими видами дискриминации (работы В.Бузаева [6], А.Гапоненко [10, 11, 12]). Большинство ученых, занимающихся этим вопросом, например, А.Гапоненко и В.Полещук [26], являются также известными правозащитниками, борющимися за автоматическое предоставление гражданства «негражданам» Латвии и Эстонии. В связи с этим тектсы работ нередко имеют выраженную «прорусскую» окраску. Автор настоящего исследования стремился избегать подобных утверждений, предприняв попытку рассмотрения проблемы в нейтральном ключе.

Рабочее 1вин 1win рабочее зеркало сейчас рики ван вин.

Обзор литературы

Как в отечественной, так и в зарубежной научной литературе существует множество работ, посвященных проблемам адаптации в иностранном обществе мигрантов и национальных меньшинств. Однако, принимая во внимание тот факт, что русскоязычное население в странах Балтии обладает совершенно особым статусом (в особенности это касается т.н. «неграждан») и не может характеризоваться термином «мигранты», можно предположить, что тема проблем адаптации в обществе подобной группы является малоразработанной в современной науке. Это подтверждается практическим отсутствием внимания наиболее известных специалистов в этой области к освещаемой автором теме.

Тем не менее, теоретические разработки таких выдающихся авторов, как С.Бокнер, К.Уорд и Дж.Берри [35; 31; 34] представляются вполне релевантными рассматриваемой теме, и именно на них основывается бóльшая часть исследования.

Немногочисленными в современной литературе являются и работы, посвященные непосредственно интеграции общества в странах Балтии (например, работа В.Волкова [8]), которые характеризуют, в основном, ситуацию в каждой стране в отдельности, а также не уделяют особого внимания проблемам русскоязычного населения и «неграждан».

Данная работа не имеет целью освещение проблем русскоязычного населения во всех трех странах Балтии, смещая акцент на связь между положением этой группы населения и особенностью протекания процесса ее адаптации в обшестве Латвии, Литвы и Эстонии. При этом в исследовании обращается внимание на влияние на ситуацию государственной политики Российской Федерации по отношению к соотечественникам за рубежом, а также оценивается эффективность общей интеграционной политики Латвии, Литвы и Эстонии на примере адаптации русскоязычного населения.

Обзор документальных источников

Источниковую базу исследования можно условно разделить на три категории: законодательные акты государств, официальные статистические данные и исследования на государственном или международном уровне, материалы официальных сайтов общественных организаций и государстенных структур. Так, к первой категории относится ФЗ РФ «О Государственной политике Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом» [30] и Госдуарственная программа общества Латвии 2001 г. [33] и другие. Статистические данные и социологические исследования включают в себя такие, как материалы Мониторинга Министерства культуры Эстонии [22] и Информационно-аналитические материалы и предложения по вопросу «О мерах по защите прав граждан РФ в государствах — участниках СНГ и странах Балтии» [15]. Были использованы также официальные интернет-ресурсы: Официальный сайт Европейского Русского Альянса [23], Официальный сайт Эстонского центра по правам человека. [24]

Постановка цели и задач

Целью данного исследования является выявление основных особенностей адаптации русскоязычного населения и возможных путей ускорения процесса интеграции при помощи деятельности наиболее заинтересованных акторов — самих стран Балтии и Российской Федерации.

В соответствии с поставленной целью ставятся следующие задачи:

– Проанализировать особенности процесса адаптации русскоязычного меньшинства, опираясь на материалы, характеризующие проблему на частном уровне, а также учитывая теоретические разработки авторитетных ученых.

– Оценить эффективность государственной политики Латвии, Литвы и Эстонии, направленной на решение проблемы адаптации меньшинств в обществах этих государств;

– Выявить основные направления деятельности и меры Российской Федерации по поддержке соотечественников и определить их роль в процессе адаптации русскоязычных меньшинств в странах Балтии.

Описание исследования

Согласно теории Бокнера, существуют 4 модели адаптации мигрантов и лиц иностранного происхождения в новом обществе: интеграция, ассимиляция, сегрегация и маргинализация (суть каждой из них рассматривается ниже). Наиболее благоприятной большинством авторов признается модель интеграции. В Латвии и Эстонии существование проблемы интеграции признается на государственном уровне и проявляется в существовании государственных программ. На наш взгляд, особенно проблемными являются группы населения, которые можно охарактеризовать как меньшинства. Наиболее многочисленным меньшинством являются представители русскоязычной общины. Эту группу можно назвать социально нестабильной: многие ее представители лишены даже статуса гражданина и часто испытывают проблемы с самоидентификацией; они подвержены разным видам дискриминации, в обществе нередко возникает атмосфера напряженности и этнической вражды между представителями титульного и нетитульного населения. Совершенно очевидно, что неграждане не могут чувствовать себя полноценными членами общества, что затрудняет процесс интеграции. Законодательство Латвии и Эстонии предусматривает пути натурализации для «неграждан», но процесс принятия последними гражданства также протекает сравнительно медленно. Основные причины этого явления включают в себя, прежде всего, личные мотивы: отсутствие практической выгоды и необходимости тратить время на сдачу экзаменов; недостаточное знание латышского языка (37 %), недостаточное знание истории; часть неграждан считает, что это их унижает, для некоторых из них участие в выборах не представляет важности, другие не чувствуют своей принадлежности к Латвии и опасаются, что получение латвийского гражданства затруднило бы их выезды в Россию. [29; с.26]

Для того чтобы рассмотреть проблему на частном уровне, мы обратились к содержанию личных блогов, принадлежащих представителям русскоязычного населения в странах Балтии, форумов, материалам интервью и результатам социологических опросов и исследований.

При анализе этих данных следовало принимать во внимание тот факт, что положение русскоязычного меньшинства в Латвии, Литве и Эстонии отличается рядом особенностей. Помимо специфики, обусловленной историческими, демографическими и другими характеристиками русских общин в трех странах, следует учитывать также тот факт, что мнения, выражаемые представителями русскоязычного населения в сети Интернет, являются сугубо личными и субъективными, следовательно, невозможно наблюдать однородной картины положения русскоязычного населения в странах Балтии. Тем не менее, изучив подобные материалы и разнообразие представленных в них мнений, можно сделать вывод о том, что положение каждого отдельно взятого жителя не является одинаковым, каждый представитель русской общины по-разному адаптируется к реалиям современных Латвии, Литвы и Эстонии и в разной степени интегрировался в балтийские общества. Мнения респондентов социологических опросов, проводимых среди русскоязычного населения абсолютно разные даже в вопросах самоидентификации: «Русские в Латвии — разные. И даже называют они себя очень по-разному. Из опрошенных нами респондентов большинство называло себя русскими. Но часто, продолжая разговор, уточняли свое название, добавляя «русские в Латвии», «русскоязычные в Латвии». [2]

Для того чтобы четко охарактеризовать проблему на частном уровне и упорядочить изученный материал, мы обратились к теоретическим тезисам о сценариях интеграции национальных меньшинств в обществе государства проживания, в последствии подкрепив каждую модель конкретными примерами, обнаруженными в материалах интернет-дневников, интервью и социологических опросов.

Мы обратились к исследованиям К.Уорда и С.Бокнера, которые разработали модели поведения мигрантов в обществах-реципиентах и сценарии их адаптации. Безусловно, русскоязычные меньшинства стран Балтии было бы неправильно называть иммигрантами, тем не менее, данные теоретические разработки можно рассматривать как вполне релевантные рассматриваемой проблеме.

Итак, К.Уорд и С.Бокнер предлагают 4 модели адаптации национальных меньшинств в обществе. [19, c.339] Первая предполагает двойное погружение в обе культуры — свою и государства проживания, то есть соответствует бикультурному подходу. Согласно этому подходу идентификация с родной и с новой культурой относительно сбалансированы и не противоречат друг другу. Такой сценарий также называют интеграцией. [8, c.193] Можно привести следующие примеры высказываний представителей русской общины, соответствующие этой модели:

1. «Первое, о чем часто говорили респонденты, это о том, что они осознают свою принадлежность одновременно к двум культурам, и это для них очень важно. Многие считают себя «людьми мира», европейцами, независимо от того, какая национальность записана в паспорте у родителей, отрицают вообще всякую этническую принадлежность или характеризуют себя «наполовину»: «больше (скорее) русские», «полурусские», «нечто среднее», «не латыш и не русский». [2]

2. «Ребята говорили о том, что русские в Латвии часто лучше знают русскую культуру, чем их ровесники в России, «в России очень подвижный, шустрый народ… а у нас отпечаток прибалтийской медлительности», «мы здесь более закрытые… но менее нервные, чем русские в России» и несколько другой стиль общения с окружающими. Помимо этого, респонденты считают русских в Латвии более толерантными, «мультикультурными», считают, что жители Латвии, независимо от национальности, «лучше понимают и принимают другие народы». Много говорилось о том, что «мы тут более европеизированные», чем россияне» [2]

3. «Интересна история председателя белорусской НПО «Лянок» Е. (г. Елгава). Она приехала в Латвию с родителями из Белоруссии в 1983 г., <…> закончила Латвийский госуниверситет в г. Риге. Е. вышла замуж за латыша и имеет гражданство ЛР. Она считает, что этническая интеграция в их семье «реализована полностью». Е., как и ее дети, владеют латышским языком и в семье латышский и русский языки.» [29, с.24]

По данным исследования, проведенного в 2008 г. по заказу Секретариата министра по особым поручениям в делах интеграции общества, 51 % опрошенных неграждан ответили, что они ощущают тесную или очень тесную связь с Латвией, а по отношению к своему ближайшему окружению или городу такое отношение выразили 74 % неграждан. В то же время 49 % неграждан отметили свою тесную связь с Россией. [29, с. 26] Для некоторых эмоциональная связь с Россией действительно является важным признаком, такие молодые люди говорят, например, «душа там лежит». [2]

Проанализировав данные фрагменты, можно сделать вывод, что немалая часть русскоязычного населения, в том числе неграждан (несмотря на их непривилегированное положение) чувствуют себя комфортно в латвийском обществе и адаптируются в нем по модели интеграции.

Вторая модель предполагает полное погружение в культуру государства проживания, то есть ассимиляцию. [19, c.339] В соответствии с этой концепцией индивид полностью отказывается от идентификации с собственной культурой и начинает постепенно идентифицироваться с новой кульутрой, принимая свойственные ей особенности, ценностные установки и модели поведения. [19, c.339] Следует выделить следующие примеры, иллюстрирующие эту модель:

1. «Многие респонденты заявляли: «С Россией себя никак не ассоциирую».
   Задавая некоторым прямой вопрос о том, не планируют ли они в будущем переезд в Россию, мы не получили ни одного утвердительного ответа, — максимум: «хотел бы… но кто меня там ждет?» Один наш респондент охарактеризовал себя так: «Я русскоязычный латвийский еврей. А вообще — рижанин». Быть рижанином часто важнее, чем быть русским, латышом, евреем, украинцем». [2]

2. «И главная [проблема], на наш взгляд, в том, что сами русские не стремятся сохранить родной язык. [23] «Наши как будто стыдятся своего происхождения, побыстрее отдают детей в литовские школы, меняют фамилии, — продолжают хозяева. — По литовским законам человек сам решает, оставить имя в прежнем варианте или изменить на новый лад. И многие уже не Ивановы, а Ивановасы, Иванене, Иванайте. Но при этом во время социологических опросов старшеклассники на простой вопрос, кто вы по национальности, не могут ответить, просто ставят прочерк. А быть без корней — это не так хорошо для молодого человека. Принадлежность к русской нации стала непрестижной и постыдной». [3]

3. «Любят как страну, но не чувствуют поддержки государства, не стремятся получить гражданство, переезжать тоже не хотят. Но есть и такие среди местных русских, кто выбирает путь крайней лояльности к Эстонскому государству. Это не массовый путь, потому что не каждый обладает подобной феноменальной гибкостью. Я, например, знаю лишь нескольких человек, каждое выступление которых вне зависимости от его основной темы заканчивается словами ”Да здравствует Эстонское государство!” [4]

Исходя из рассмотренных отрывков, можно заключить, что часть представителей русскоязычного населения в балтийских обществах адаптировались по пути ассимиляции. Несмотря на то, что такой результат в общем соответствует целям властей стран Балтии, как среди экспертов, так и в обществе эта модель обычно вызывает негативную оценку: «[Проводить такую политику] напрасно, так как в европейской системе демократии сформировались непреодолимые препятствия для массовой ассимиляции» [8, c.193]. Считают также, что если ассимиляция продолжится, «следующее поколение русских превратится в Иванов, не помнящих родства». [23]

Третья модель подразумевает процесс, обратный второй модели, то есть явление, при котором индивид замыкается на родной культуре и игнорирует новую культуру. [19, c.339] Такая модель соответствует стратегии сегрегации, то есть раздельного развития групп: титульного населения и национальных меньшинств. [19, c.339] Лица, чье мнение и положение соответствует этой модели, склонны проявлять националистический сентимент, для них характерно подчеркивание своего происхождения, родного языка, ожесточенная борьба за свои права, в особенности права использования родного языка и развития родной культуры, а также выражение чувства обиды. Проявление признаков этой модели можно проследить в следующих примерах:

1. «Молодежь испытывает трудности с тем, чтобы чувствовать себя «своими». Русские в образовательных учреждениях общаются между собой, эстонцы между собой.» [16]

2. «Происходит отказ от участия в общественной жизни как протест против недемократичности.» [16]

3. «Это — то самое реакционное большинство, культивирующее позу “вечно дискриминируемых”. Именно оно, рожденное агрессивной средой, поддерживаемой самим государством, убивает любую творческую мысль в русской общине, любую попытку как-то осмыслить себя и ситуацию». [4]

4. «Некоторые респонденты это чувство обиды выражали более радикально: «Пересмотреть это [существование статуса негражданина] невозможно, но это обижает людей, потому что те, которых такими считают, на самом деле приезжали сюда с благими намерениями, очень многие работали… И они сами не ощущали себя никем… А теперь им вешают этот ярлык. Конечно, любому нормальному человеку, обывателю, это обидно… Он тут при чем? Если были руководители, которые так сделали, этот рядовой человек при чем? Он-то себя так не чувствует, а его все так называют и считают». [29, c.29]

Модель сегрегации вызывает еще более негативную оценку как в научной среде, так и в обществе. Ее воплощение не только подрывает попытки государства продвинуться в сфере интеграции общества, но и, как справедливо было отмечено в одном из отрывков, вызывает настроения недовольства и угнетенности в рамках русской общины, выступая по отношению к ней скорее деструктивным, нежели консолидирующим фактором.

В соответствии с четвертой моделью представители национального меньшинства не идентифицируются с родной культурой, постепенно отказываясь от нее, но и не принимают установки новой культуры, таким образом превращаясь в культурных маргиналов. [19, c.339] Согласно теории Дж.Берри эта модель носит название «маргинализации». [8, c.195] Она представляет собой наиболее опасный сценарий, поскольку ее осуществление на практике приводит к образованию проблемных групп населения, создающих социальную нестабильность и напряженность в общественных, в особенности межэтнических отношениях. Такое общество чрезвычайно сложно контролировать, не говоря о том, чтобы пытаться интегрировать его. Как правило, примеры такого сценария встречаются, прежде всего, в социальных группах с невысоким уровнем образования, неблагополучных с социальной точки зрения. В материалах блогов мы обнаружили только один яркий пример такого поведения, однако, следует полагать, что проявления этой модели сегодня характерны для достаточно многочисленной группы в рамках русскоязычной общины стран Балтии.

• «Юрий, постоянно живущий в районе Ласнамяэ, говорит: “Конечно, я хочу, чтобы Россия получила назад Эстонию!” “А почему сами не хотите в Россию переехать до тех пор?” “Ну как, я уже здесь привык” Юрий не говорит по-эстонски, хотя живет здесь почти с рождения, и не является гражданином Эстонии. Как он утверждает, из принципа: “Ну так а че они к нам так относятся?” В чем конкретно проявляется отношение, он, впрочем, обьяснить затруднился». [5]

Таким образом, в русскоязычных общинах Латвии, Литвы и Эстонии можно наблюдать проявления всех четырех моделей адаптации в чужом обществе: модель интеграции, которая характеризуется чувством принадлежности к обеим культурам и отсутствием ощущения дискриминированности; ассимиляция, которая предполагает самоидентификацию с новым государством и культурой и отсутствие связи с РФ, также в основном при отсутствии ощущения ущемленности в правах; сегрегация, представителями которой являются лица, испытывающие сильную связь с государством происхождения, активно борющиеся за восстановление нарушаемых, по их мнению, прав, нередко выражающих чувство обиды по отношению к новому государству; и, наконец, маргинализация, заключающаяся в отказе представителей меньшинства от обеих культур и практическим самоисключением из социальной жизни. Опираясь на теорию и практические наблюдения, можно сделать вывод, что наиболее благоприятным как для рассматриваемых государств, так и для самих русских общин, является модель интеграции, т.к. именно она предполагает гармоничное сосуществование и развитие всех этнических и социальных групп на основе компромисса.

Многие современные исследователи указывают на то, что сегрегация общества в странах Балтии, в особенности в Латвии и Эстонии, стала результатом государственной политики. Введение института неграждан в Латвии и Эстонии позволило проводить дискриминацию значительной части русского населения на юридических основаниях. В ответ на эту политику произошла институционализация русского населения на этнической основе. [11, c.3] Общество оказалось расколото на две обособленные этнические общины, между которыми возникло сильное социально-политическое напряжение. [10, c.88] В конце 90-х годов эта проблема стала очевидной для государства и потребовала принятия специальных мер. Особенно актуальным для всех стран Балтии этот вопрос стал накануне вступления в Евросоюз. Попытки государства разработать направления политики по интеграции общества оформились в 2001 г. в принятии Государственной программы общества Латвии. [8, c.195] Согласно программе, основа интеграции — это «лояльность по отношению к латвийскому государству, осознание того, что будущее каждого индивида и его благополучие тесно связано с будущим латвийского государства, его стабильностью и безопасностью».[33] В качестве основных принципов латвийского общества Программа также утверждает «готовность добровольно принять латышский язык как государственный, уважение к латышскому языку и культуре, а также к языкам и культурам проживающих в Латвии национальных меньшинств». [33] Программа оказалась крайне неэффективной, и в числе причин провала называют принципиально неверное стремление ассимилировать представителей национальных меньшинств, а также рассогласованность политики интеграции среди ее различных акторов. [8, c.197]

Эстонское государство не менее озабочено проблемой интеграции общества, основные стратегии и конкретные планы мероприятий описаны в последнем принятом в этой сфере документом «Интегрирующая Эстония 2020», который является продолжением двух более ранних программ развития интеграционной сферы: «Интеграция в эстонском обществе 2000–2007» и «Интеграционная программа Эстонии 2008–2013». [14] В числе положительных характеристик такой политики можно отметить тот факт, что программа интеграции постоянно обновляется, учитывая результаты и недочеты предыдущих документов, и, несмотря на медленные темпы натурализации и ряд других проблем, осуществление программы приносит определенные плоды, которые подтверждаются статистическими данными и данными социологических опросов. [22]

В Литве нет конкретного документа, направленного на интеграцию в общество русскоязычного меньшинства. Тем не менее, это государство было обвинено в худшей интеграционной политике в рамках ЕС в отношении мигрантов. [20] Что касается русской общины, на сегодняшний день ее границы довольно размыты, можно утверждать, что большинство ее представителей абсолютно ассимилировались в литовское общество. [27]

Тем не менее, во многих аспектах все же можно наблюдать дифференцированный подход к представителям титульного и нетитульного населения. В российской литературе и прессе проблеме неграждан в Эстонии уделяется значительно меньшее внимание, чем таковой в Латвии. Громкие случаи оскорбления коллективной памяти, такие как «Бронзовые ночи» или ситуация с военными пенсионерами, безусловно, получают широкую огласку, однако, случаи языковой и трудовой дискриминации часто игнорируются. Говорят о том, что «неграждане официально не признаны в Эстонии в качестве представителей национальных меньшинств» [28, c.4] и это свидетельствует о том, что положение русскоязычного населения здесь отличается от такового в Латвии. Правовые ограничения, по сравнению с Латвийской республикой, значительно смягчены, «граждане и неграждане участвуют в одной и той же культурной деятельности без реальной дифференциации». [26, c.29] Такое утверждение не совсем соответствует действительности, тем не менее, его возникновение можно объяснить политикой в отношении русскоязычного меньшинства в самой Эстонии: по мнению Андрея Лобова, члена правления НКО «Русская школа Эстонии» русскоязычное меньшинство в Эстонии «предпочитают не замечать». [12, c.149] Тем не менее, г-н Лобов подчеркивает, что дискриминация, безусловно, имеет место, и в первую очередь подтверждается неравенством доходов титульного и нетитульного населения. Процветает и языковая дискриминация. Знание эстонского языка является обязательным при приеме на работу на всех уровнях. Так же, как и в Латвии, неграждане не могут устраиваться на управляющие должности в государственные структуры. Этническое разделение на рынке труда в Эстонии также сохраняется, а уровень безработицы среди неграждан остается на высоком уровне. Говорят о т.н. эффекте «стеклянного потолка». [24] Отсутствие у национальных меньшинств полноценного информационно-культурного пространства, права использования родных языков ведет к быстрой ассимиляции русскоязычного населения Литвы. Среди выпускников школ массовым стало явление «этномутантов» и «этномаргиналов» [24], людей с неопределенной национальной идентичностью.

Таким образом, можно заключить, что в Латвии, Литве и Эстонии существует фактически сегрегированное общество. Попытки построить сплоченное общество на основании того, частью которого являются более 300 тысяч жителей без гражданства и без национальной идентичности обречены на провал, словно «колосс на глиняных ногах». Для проведения успешной интеграционной политики, на наш взгляд, необходимо, прежде всего, решить проблему «неграждан» в Латвии и Эстонии, а также сменить курс с политики «ассимиляции» на политику «интеграции» в Литве.

Ответственность за решение последней задачи, на наш взгляд, во многом лежит на Российской Федерации. Работа с соотечественниками, в том числе русскоязычным населением стран Балтии, является одним из приоритетных направлений в рамках государственной внешней политики на постсоветском пространстве. Различные государственные ведомства по работе с соотечественниками за рубежом ведут активную деятельность по вопросам образования, переселения, помощи ветеранам, социальной поддержки незащищенных слоев населения, поддержки русского языка и культуры, поддержки правозащитных организаций, создаваемых самими соотечественниками, правовой помощи, поддержки русскоязычных СМИ, представления интересов соотечественников в Европейском Суде и при необходимости применения соответствующих санкций.

Существуют разные оценки эффективности российской политики по поддержке соотечественников за рубежом. В частности, распространено мнение о том, что действий и мер, принимаемых сегодня, недостаточно, и что озабоченность России судьбой соотечественников в странах Балтии мало связана с действиями балтийских властей и в большей степени представляет собой «разменную монету в политической игре». [17, c.42] Такое впечатление может создаваться в связи со многими факторами различного характера, препятствующими успешному выполнению Россией обязательства по поддержке соотечественников за рубежом. Распространено мнение, что меры РФ только мешают интеграции русскоязычного населения, поскольку предполагают предоставление им большого числа привилегий (таких как безвизовые поездки в РФ, двойная пенсия, льготы при поступлении в ВУЗы и др.) — именно этот факт указывается одной из причин нежелания «неграждан» получать гражданство. Нет сомнения, что в результате такой поддержки адаптация русскоязычного населения в Балтийском обществе «сворачивает» на путь сегрегации.

Причины провала политики в отношении соотечественников следует искать, прежде всего, в соответствующем законодательстве. На первом Конгрессе соотечественников, состоявшемся в октябре 2001 г. Президент РФ Владимир Путин отметил, что «в работе с соотечественниками государство сделало слишком мало, можно даже сказать — недопустимо мало… Были и очевидные недоработки со стороны официальных властей, со стороны государства. До сих пор остаются пробелы в законодательстве, а принятые законы подчас несовершенны, запутаны, а иногда и просто неисполнимы». [9] Пробелы, о которых упомянул господин Президент, заключаются, в первую очередь, в неточностях формулировок и терминов, используемых в законодательных актах. С момента принятия Конституции Российской Федерации в 1993 г. было издано огромное число нормативных актов, использующих термин «соотечественники», однако ни один из них содержания данного понятия не раскрывал. [1, c.6] Самая первая попытка сформулировать понятие «соотечественник» была предпринята в Декларации о поддержке российской диаспоры и покровительстве российским соотечественникам, согласно которой Российская Федерация «рассматривает как российских соотечественников всех выходцев из Союза ССР и России и их прямых потомков независимо от национальной и этнической принадлежности, языка, вероисповедания, рода и характера занятий, места жительства и других обстоятельств, не являющихся гражданами Российской Федерации и заявивших явным образом о своей духовной или культурно-этнической связи с Российской Федерацией или любым из субъектов Российской Федерации и подтвердивших эту связь».[13] Более точные формулировки термина «соотечественники» появились лишь в Федеральном законе от 24 мая 1999 г. № 99-ФЗ «О государственной политике Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом». [1, c.7] Наибольшую важность для данного исследования представляет тот факт, что к соотечественникам закон относит в том числе и лиц, «состоявших в гражданстве СССР, проживающих в государствах, входивших в состав СССР, получивших гражданство этих государств или ставших лицами без гражданства». [30] Относя к соотечественникам одновременно настолько разные по юридическому статусу группы лиц, нормативный акт создает для Российской Федерации определенные трудности при проведении политики в отношении соотечественников: в то время как проживающие за рубежом граждане России, пользующиеся правом на защиту со стороны своего государства в соответствии с международным законодательством, иностранные граждане русского происхождения, а также неграждане Латвии и Эстонии не входят в российское правовое поле, следовательно, круг мер, доступных для применения с целью защиты их прав существенно уже. В этой ситуации власти РФ оказываются в ситуации, в которой они вынуждены занимать двойственную позицию, стремясь удовлетворить группы поддержки диаспоры и избежать протестов со стороны международной общественности. [18, c.143]

Другим термином, создающим неясность, является использованное как в «Декларации..» 1995 г, так и в ФЗ 1999 г. понятие «покровительства». Институт покровительства вряд ли применим ко всем соотечественникам за рубежом, поскольку он строится на началах зависимости, подчиненности, а лица, к которым предполагается его применять, в большинстве своем — граждане государств, признаваемых суверенными субъектами международного права. [25, c.20]

Таким образом, основные недостатки и пробелы Федерального закона заключаются, прежде всего, в его несоответствии современным реалиям, а также в декларативном характере большинства положений и отсутствии установленных механизмов их реализации.

Возвращаясь к правовому соотношению Российской Федерации и российских соотечественников, не являющихся ее гражданами, следует обратить внимание на проблему легитимности вмешательства РФ в дела суверенных государств с целью поддержки и защиты прав русской диаспоры. Часть 5 ст. 14 Федерального закона «О государственной политике Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом» гласит: «Несоблюдение иностранным государством общепризнанных принципов и норм международного права в области основных прав и свобод человека и гражданина в отношении соотечественников является достаточным основанием для принятия органами государственной власти Российской Федерации предусмотренных нормами международного права мер по защите интересов соотечественников». [29] По вопросу, насколько правомерным следует считать подобные действия, существует несколько мнений. Например, согласно одной из позиций «современное международное право исходит из того, что права человека не входят исключительно во внутреннюю компетенцию государств, их защита — предмет законной озабоченности каждого государства и всего международного сообщества в целом» [15] Представители другой позиции задаются вопросом: «Что первично: народный суверенитет или территориальная целостность государства? Может ли Россия, ссылаясь на волеизъявления населения автономий и свои обязанности по защите прав соотечественников за рубежом, поддерживать правительства этих территорий вопреки мнению центральной власти?» [21, c.73] Основные трудности при ответе на эти вопросы возникают, опять же, в связи с двойственностью понятия «соотечественники». Применение санкций вследствие нарушения прав российских граждан можно считать вполне правомерным, в то время как те же действия при ситуации с участием, например, неграждан Латвии и Эстонии могут быть расценены мировым сообществом как несоответствующие международному праву.

Индикатором неудачного проведения политики по поддержке соотечественников является также провал некоторых государственных программ, в частности, Государственной Программы по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом. По мнению комитета Совета Федерации по делам Содружества независимых государств основной причиной неудачи программы является тот факт, что в регионах недостаточно заинтересованы в приеме переселенцев. [7] Кроме того, не выполняются нормативные сроки оформления документов для участия в программе. [1, c.7]. Успешному осуществлению целей программы препятствуют также такие факторы, как незавершенность процесса нормативно-правового обеспечения, отсутствие координации между ведомствами и субъектами Федерации, недостаточное информирование соотечественников о программе, отсутствие у работодателей необходимой мотивации для приема на работу соотечественников.[1, c.7]

Другой важной причиной малой эффективности российской политики в отношении соотечественников за рубежом является отсутствие отлаженного механизма взаимодействия институтов гражданского общества и государства. Ситуация, возможно, была бы иной при согласованной деятельности неправительственных организаций, специализирующихся на проблемах соотечественников и располагающих достоверной информацией, и государства, способного применить действенные меры по их решению.

Таким образом, для того, чтобы повысить эффективность политики РФ в отношении соотечественников за рубежом, в том числе странах Балтии, представляется возможным принять следующие основные меры:

– реализовать комплекс мероприятий, направленных на совершенствование законодательства Российской Федерации (в том числе разработать межгосударственную Конвенцию государств — участников СНГ) «О правах соотечественников»; разработать новую редакцию Федерального закона «О государственной политике в отношении соотечественников за рубежом» с изменением и уточнением определенных норм, носящих декларативный характер; рассмотрение вопроса о целесообразности разработки федерального закона о репатриации; разработка закона о фондах поддержки соотечественников с целью более четкого определения сферы их компетенции и регулирования их деятельности); [1, c.7]

– уточнить понятия «соотечественника» и четкий выбор позиции в отношении возможного применения санкций в случае нарушения прав тех или иных категорий лиц, попадающих под это определение;

– создать более эффективный механизм взаимодействия государственных органов и общественных организаций, расширив и углубив сферу деятельности Совета при Президенте Российской Федерации по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека, а также Общественной палаты Российской Федерации. [28, c.26]

Таким образом, меры РФ по отношению к соотечественникам за рубежом часто оказываются неэффективными, а цели государственной политики и государственных программ не достигнутыми. Эксперты связывают это с неверным в корне смещением акцентов с политики поддержки русскоязычной общины и ее успешной интеграции в иностранном государстве на политику переселения.[32, c.323] Существует мнение, что предоставление Российской Федерацией привилегий русскоязычному населению в странах Балтии, в частности, негражданам Латвии и Эстонии (например, безвизовые поездки в Российскую Федерацию) наряду с некоторыми другими привилегиями, предоставленными государствами Балтии этой категории населения в результате деятельности правозащитных организаций, подрывают политику интеграции, проводимую Латвией, Литвой и Эстонией, тем самым еще больше осложняя положение диаспоры в этих странах.

Заключение

Подводя итоги, следует обратить внимание на следующие выводы, к которым пришел автор:

– Положение русскоязычного населения в странах Балтии и особенности адаптации его представителей в обществе тесно взаимосвязаны; решение проблемы интеграции общества в этих государствах требует разработки государственной политики с учетом этой взаимосвязи. Для того чтобы решить проблему интеграции, нужно сначала решить проблему неграждан.

– На данном этапе среди представителей русскоязычного населения в Латвии, Литве и Эстонии можно наблюдать примеры адаптации в обществе по всем 4-м моделям Бокнера: интеграции, ассимиляции, сегрегации и маргинализации. Это свидетельствует о том, что процесс адаптации протекает не в самом благоприятном русле, следовательно, необходимы коренные изменения в государственной интеграционной политике Латвии, Литвы и Эстонии (которые в настоящее время ориентированы на модель ассимиляции).

– Государственная политика Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом также имеет влияние на рассматриваемые процессы адаптации русскоязычного населения на постсоветском пространстве. Принимая во внимание тот факт, что меры, принимаемые в рамках этой политики, часто оказываются неэффективными, справедливо утверждать, что политика в отношении соотечественников также нуждается в принципиальных изменениях.

– Необходимые поправки в политике стран Балтии, а также Российской Федерации, возможно, будут способствовать успешной интеграции бóльшей части русскоязычного населения в общества Латвии, Литвы и Эстонии, что приведет к ослаблению социальной напряженности, а в потенциале, вероятно, способствовать развитию более дружественных и стабильных отношений между Российской Федерацией и странами постсоветского пространства.

Список источников и литературы:

1. Балашова Н. Проблемы реализации внешней политики Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом. // Вестник Российского университета дружбы народов. Юридические науки. 2009. № 1. С.5-10.

2. Блог «Lettland-RUS». Русские в Латвии, какие они? http://lettland-rus.blogspot.ru. 29.05.2014

3. Блог «Стена». Русская молодежь в странах Балтии. www.stena.ee. 29.05.2014.

4. Блог «Фонтанка.ру». Страшный мир эстонского русского. blog.fontanka.ru. 29.05.2014

5. Блог пользователя rabies-rabbit на Livejournal.com. Русские — главная проблема Эстонии. http://rabies-rabbit.livejournal.com. 29.05.2014.

6. Бузаев В. Неграждане Латвии. Латвийский комитет по правам человека. Рига, 2007.

7. В Липецке обсудили программу переселения соотечественников. // Информационно-аналитический портал «Россия и соотечественники». www.russkie.org. 29.05.2014.

8. Волков В. Институт интеграции общества в Латвии: особенности современного научного дискурса. // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. Т.3, №7, 2011.

9. Выступление В.В. Путина на Конгрессе соотечественников проживающих за рубежом 11-12 октября 2001 г. http://www.nr2.ru/kiev/89381.html. 29.05.2014

10. Гапоненко А. Дискриминация русских в странах Балтии: причины, формы, возможности преодоления. Сборник статей. Москва — Рига: Московское бюро по правам человека, 2012.

11. Гапоненко А. Русская община в Латвии. Сборник «Зарубежные русские общины».Москва, 2009.

12. Гапоненко А. Этнические конфликты в странах Балтии в постсоветский период. Рига, 2013.

13. Декларация о поддержке российской диаспоры и о покровительстве российским соотечественникам. 1995. http://www.businesspravo.ru/Docum/DocumShow_DocumID_35720.html 29.05.2014.

14. Интегрирующая Эстония 2020. Предложение Правительству Республики касательно составления программы развития интеграционной сферы. Министерство культуры Эстонии. 2012.

15. Информационно-аналитические материалы и предложения по вопросу «О мерах по защите прав граждан РФ в государствах — участниках СНГ и странах Балтии» // Государство и право. 2005. № 6. С. 20-29.

16. Исследование: русскоязычные учащиеся чувствуют себя подопытными кроликами. Новостной портал “rus.err.ee”. www.rus.err.ee. 08.11.2013

17. Клецкин А. Латвия — Россия: не друзья, не враги, не партнеры. Кто же? // Мировая экономика и международные отношения. 2004. № 12. С. 42-45.

18. Кожаев Д. Поддержка соотечественников — важное направление внешней политики Российской Федерации. Вестник ТГУ, выпуск 5 (85), 2010. С.140-146.

19. Лебедева Н., Татарко А. Сравнительный анализ стратегий взаимодействия мигрантов и населения России в Москве и Ставропольском крае. Стратегии межкультурного взаимодействия мигрантов и населения России М. : Российский университет дружбы народов, 2009. С.336-375.

20. Литва в числе стран Европы, которые хуже всех принимают мигрантов. // Информационный портал DELFI. www.delfi.ru 22.04.2011.

21. Мамонов В. Конституционные гарантии национальной безопасности России.Саратов, 2004. С. 73.

22. Мониторинг интеграции эстонского общества. Министерство культуры Эстонии. 2011.

23. Официальный сайт Европейского Русского Альянса. www.eursa.eu. Двое из трех процентов: как живут русские в Литве. 29.05.2014.

24. Официальный сайт Эстонского центра по правам человека. http://humanrights.ee. Национальные меньшинства и политика интеграции в Эстонии. 29.05.2014.

25. Петухов В. Конституционные аспекты поддержки и защиты Россией соотечественников за рубежом. // Журнал российского права. 2007. № 10 (130). С.20-27.

26. Полещук В. Неграждане в Эстонии. Европа, 2005.

27. Русские в Литве: тяга к интеграции и политическая апатия. // Информационный портал BBC-Russia. www.bbc.co.uk/hi/russian. 27.07.2007.

28. Удалая Т. Взаимодействие государственных институтов и неправительственных организаций в вопросах осуществления политики в отношении соотечественников за рубежом. // Вестник МГОУ. Серия «История и политические науки». № 1 / 2011.

29. Устинова М. Неграждане Латвии: статус и перспективы интеграции. Москва, 2011. C.158-162.

30. ФЗ РФ «О Государственной политике Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом». Официальный сайт агентства Россотрудничество. // www.rs.gov.ru. 29.05.2014.

31. Berry J. Integration and Multiculturalism: Ways towards Social Solidarity. Papers on Social Representations Vol. 20. 2011. P. 2.1-2.21.

32. Morozov V. Russia in the Baltic Sea Region: Desecuritization or Deregionalisation? // Cooperation and Conflict: Journal of the Nordic International Studies Association, Vol. 39(3). 2004. P.317-331.

33. Valsts programma “Sabiedrības integrācija Latvijā”. Rīga, 2001. Государственная программа интеграции общества в Латвии. Введение. Суть интеграции.

34. Ward C. Acculturation and Integration Revisited // Journal of Cross-Cultural Psychology. 1999, Vol. 30 P.422-442. http://www.uk.sagepub.com/thomas2e/study/articles/section3/Article68.pdf

35. Ward C., Bochner S., Furnham A. The psychology of culture shock. Second edition. Hove, UK: Routledge

Межэтническое и межконфессиональное взаимодействие, Человеческое измерение международных отношений