От “Творческой нации” к “Творческой Австралии”: эволюция внешней культурной политики пятого континента (1994 — 2013)
Аннотация. В статье рассматривается история развития австралийской внешней культурной политики, начиная с конца XX в. Особое внимание автор уделяет основным документам, содержащим концептуальные основы культурной политики Австралийского Союза, как то: «Творческая нация» (1994) и «Творческая Австралия» (2013).
Ключевые слова: Австралийский Союз, внешняя культурная политика, «Творческая нация», «Творческая Австралия», мягкая сила.
Abstract. The article deals with the evolution of Australian foreign cultural policy, since the end of the XX century. The author gives special attention to the basic documents that were elaborated for the realization of cultural objectives, such as «Creative Nation’ (1994) and «Creative Australia’ (2013).
Keywords: The Commonwealth of Australia, foreign cultural policy, Creative Nation, Creative Australia, soft power.
Введение
С лёгкой руки австралийского историка Дж. Блейни, практически вся история пятого континента может быть рассмотрена нами как хроника сопротивления т. н. «тирании расстояния» [4, c. 3]. И это неудивительно, ведь даже в наши дни — когда самолёту требуется всего несколько часов, чтобы проделать тот же путь, на который во времена парусного флота уходили многие месяцы — в сознании большинства населения земного шара Австралия по-прежнему остаётся страной далёкой и загадочной.
Как самостоятельное государство Австралийский Союз существует немногим более века, что неизменно делает увлекательным для исследователя изучение опыта этой сравнительно молодой по историческим меркам федерации [2, с. 5] в плане становления её политических, экономических и культурных институтов.
В данной статье автор постарается проследить эволюцию доктринальных основ, приоритетов и целей внешней культурной политики Австралии в конце XX — начале XXI века.
Обзор литературы
На сегодняшний день в отечественной историографии нет ни одного исследования, специально посвящённого проблематике использования культуры во внешнеполитической деятельности Австралийского Союза. Российское австраловедение, насколько мы можем судить, последовательно обходит стороной политическое измерение данного вопроса, изучая либо весь культурный ландшафт Австралии в совокупности [1; 3], либо занимаясь историей российско-австралийских контактов в культурной сфере [4], оставляя за скобками внушительный пласт зарубежной литературы, посвящённой феномену австралийской культурной дипломатии и шире — культурной политике Австралиийского Союза в целом.
Однако — справедливости ради — стоит отметить, что даже в австралийской научной литературе тема внешней культурной политики стала обсуждаться лишь с началом нового тысячелететия. До этого времени вопросы международного культурного взаимодействия Австралии с зарубежными государствами были в известной степени растворены внутри соответствующего дискурса и оставались, по словам известного экономиста, профессора Университета Маккуори в Сиднее Дэвида Фросби, «невидимыми» даже для заинтересованной аудитории [10]. Настоящим водоразделом между периодом замалчивания и пробуждением массового интереса к обсуждению использования культурных инструментов во внешней политике Австралии стал 2006 год, когда и вышла статья Фросби под заголовком «Нужна ли Австралии культурная политика?» Она сыграла значимую роль в артикуляции проблемы австралийской национальной культуры, основных её параметров и приоритетных направлений государственной политики Австралии в культурной сфере.
https://www.nordicchalet.ru отдых в архызе коттедж шале снять. https://velestd.ru какое фото на памятник.
Обзор документальных источников
Источниковой базой для написания данной статьи послужили, прежде всего, документы, содержащие концептуальные основы национальной культурной политики Австралии 1994 и 2013 гг.: «Творческая нация» [7] и «Творческая Австралия» [6], соответственно. В академическом сообществе исследователей-политологов оба документа принято считать своего рода аномалией, ведь традиционно культурная политика Австралийского Союза не имела формального закрепления на государственном уровне, оставаясь «невидимой», как уже было сказано выше.
Постановка цели и задач
Целью настоящего исследования является последовательное рассмотрение эволюции австралийской внешней культурной политики как объекта концептуализации в период с 1994 по 2013 гг. Такая формулировка цели определяет следующий набор исследовательских задач, выполнение которых было необходимо для достижения поставленной цели:
Выявление внешнекультурной компоненты в рамках первого в истории Австралийского Союза правительственного акта, посвящённого вопросам культурной политики «Творческая нация» (1994);
Изучение общественной дискуссии по вопросам австралийской национальной культуры и государственной политики в данной сфере (1996 — 2012 гг.);
Определение основных внешнеполитических приоритетов и целей обновлённой концепции культурной политики Австралии «Творческая Австралия» (2013).
Описание исследования
Немногим более двух десятилетий прошло с того момента, когда в Австралии впервые появился документ, содержащий концептуальные основы её культурной политики. Принятая в 1994 году лейбористским правительством (1991–1996 гг.), «Творческая нация» воплотила в себе попытку создания рамочного механизма координации и консолидации всей активности австралийцев в культурной сфере: в т. ч. она содержала и специальный раздел, посвящённый распространению австралийской культуры для зарубежной аудитории [7].
К сожалению, после ухода с политического небосклона Австралии премьер-министра Пола Китинга пришедшие к власти консерваторы не сумели должным образом оценить стратегическое значение «Творческой нации» и австралийское общество снова оказалось в ситуации, когда культурная сфера жизни практически ничем не была регламентирована. Вместо этого мы вынуждены иметь дело с отдельными инициативами, касающимися той или иной области культуры, причём, с т. з. австралийских исследователей [8; 10], основная проблема управления в культурной сфере на начало XXI столетия заключалась как раз не в том, «хороши или плохи данные проекты и инициативы сами по себе, а в отсутствии координационного вектора развития всей национальной культуры» [10].
Неудивительно, что именно в этот период на повестке дня общественного обуждения оказывается целый ряд вопросов, так или иначе связанных с культурной проблематикой. В начале нового тысячелетия австралийцы обстоятельно задумываются над тем, что же представляет собой их национальная культура, как соотносятся её англо-саксонские и аборигенные компоненты друг с другом и что считать традиционными австралийскими ценностями.
Наиболее остро эти вопросы заявили о себе в связи с иммиграционной риторикой премьер-министра Джона Говарда и главы казначейства Питера Костелло, которые призывали всех потенциальных мигрантов «непременно разделять австралийские ценности либо и вовсе отказаться от намерения обосноваться в Австралии» [10]. Очевидно, что на законодательном уровне никакие австралийские ценности прописаны не были, и правозащитные организации попросили главу правительства лично прокомментировать, что именно он подразумевает под национальными ценностями австралийцев. К всеобщему неудовольствию, Говард ответил в подчёркнуто националистическом духе: «Фундаментальные ценности австралийцев проистекают от нашей общей англо-саксонской идентичности» [10].
Принимая во внимание тот факт, насколько многонациональным государством Австралия являлась и является на протяжении всей своей истории, сводить её культуру исключительно к англо-саксонской составляющей объективно не представляется разумным. Вот почему дебаты вокруг австралийской национальный политики в культурной сфере и приобрели столь жаркий характер после выхода в свет уже упоминавшейся выше статьи Д. Фросби «Нужна ли Австралии культурная политика?» Причём изначально даже сам положительный ответ на этот вопрос ставился отдельными представителями австралийской общественности под сомнение [9]. Многие видели в стремлении координировать управленческую деятельность в сфере культуры своего рода «закручивание гаек» и столь чуждое австралийскому менталитету ограничение свободы.
Тем не менее, создание обновлённой концепции национальной культурной политики заняло весьма продолжительное время, в течение которого практики в сфере государственного управления культурой осваивали новые инструменты и направления деятельности. Так, вышедшая в 2012 г. Белая книга под названием «Австралия в наступившем столетии Азии» [5] обозначила возросший на общенациональном уровне интерес к культурной дипломатии как средству разрешения назревающего кризиса толерантности, способного привести к краху политику австралийского мультикультурализма.
Здесь стоит сделать небольшое теоретическое отступление с тем, чтобы прояснить особенности понимания широко используемого сегодня термина «культурная дипломатия» в среде австралийских исследователей и практиков международного культурного обмена. Так, в Австралии принято давать расширительную трактовку культурной дипломатии, фактически приравнивая её к понятию «мягкая сила», что позволяет относить к инструментарию культурной дипломатии не только распространение образцов национальной культуры для зарубежной аудитории, но и «экономические и торговые связи, обмен информацией идеями между различными народами и национальностями» [8]. Понимаемая в духе американской концепции «мягкой силы», культурная дипломатия Австралии действительно становится эффективным инструментом, способствующим обретению взаимопонимания и усилению толерантности внутри австралийского общества.
На международной арене её усилия направлены, в первую очередь, на расширение торговли и укрепление экономического сотрудничества с развивающимися государствами АТР и Южной Азии (например, Вьетнамом и Индией [8]), поскольку такого рода взаимодействие, как правило, носит долгосрочный характер и не зависит напрямую от изменчивой политической конъюнктуры. Не последнюю роль в реализации австралийской культурной дипломатии в АТР играет и постконфликтное миростроительство, причём оно в Австралии неизменно воспринимается именно как возможность укрепления стабильности и безопасности в регионе, а не как часть международно-правовых обязательств Австралии как крупной региональной державы.
Ещё одной особенностью австралийской культурной дипломатии, которую, несомненно, следует упомянуть в рамках данной статьи, является отсутствие на сегодняшний день специального ведомства, которое бы занималось координацией всей внешней культурной политики Австралийского Союза. Вряд ли это можно назвать достоинством или же приверженностью каким-либо политическим традициям, ведь в той же Великобритании прекрасно себя чувствует Британский Совет, являющийся главным оператором внешней культурно-лингвистической политики Лондона в рамках стратегии усиления планетарного влияния Туманного Альбиона. Скорее, отсутствие такого института объясняется не в последнюю очередь тем, что по большому счёту в Австралии нет разделения культурной политики на внутреннюю и внешнюю. Следовательно, нет и единой концепции внешней культурной политики.
В этом смысле обновлённая концепция национальной культурной политики «Творческая Австралия», принятая в 2012 г. привнесла не так уж много новелл в практику организации и реализации внешней культурной политики Австралийского Союза. В новом документе — как и в случае с его предшественником — содержится всего один раздел, посвящённый международному культурному обмену и культурной дипломатии. Более того, содержание документа в принципе не оправдывает возложенные на него надежды со стороны рядовых австралийцев, которые так и не получили ответы на главные вопросы, волновавшие их на протяжении последних двадцати лет. Определение австралийской культуры и австралийских ценностей по-прежнему носит весьма обтекаемый характер, а постоянные упоминания значимости древней культуры аборигенов для современного австралийского общества отнюдь не отменяют того факта, что среди ценностей австралийцев перечисляются исключительно европейские идеалы свободы, демократии и частной собственности, которые и по сей день остаются непонятными для аборигенного населения Австралии.
Примечательно, что в преамбуле к новой концепции культурной политики премьер-министр Австралии Джулия Гиллард как будто заранее оправдывается за содержание получившегося документа. Она провозглашает центральное место искусства для австралийской национальной идентичности и рассуждает о возможностях реализации творческого потенциала австралийцев в цифровую эпоху [7, p. 2]. Кроме этого, Дж. Гиллард обращает внимание на то, что краеугольным камнем новой культурной политики является стремление «сделать культуру более доступной для каждого австралийца, чтобы повсеместно творчество воспрималось как неотъемлемая черта общественной жизни и хозяйственного уклада современной Австралии» [7, p. 2].
Продолжая тему, поднятую ещё в Белой книге «Австралия в наступившем столетии Азии» (2012), «Творческая Австралия» называет АТР и Южную Азию региональными приоритетами внешней культурной деятельности Австралийского Союза. Под эгидой Министерства иностранных дел и торговли Австралийский международный культурный совет реализует различные культурные программы по всему миру (преимущественно в странах Азии). Так, в 2013 г. австралийские культурные акции состоялись в Индонезии, Турции и Вьетнаме. Крупная выставка современного австралийского искусства была также проведена в Королевской Академии в Лондоне. Что касается постконфликтных территорий, Австралия в 2012 г. преподнесла в дар Восточному Тимору по случаю десятой годовщины его независимости внушительную коллекцию исторически значимых документальных видео и фотографий из Национального Архива.
Заключение
Принимая во внимание во многом излишнее разнообразие форм и методов культурной работы австралийских внешнеполитических институтов, а также сравнительно невысокие показатели популярности и авторитета собственно национальной культуры Австралии, можно заключить, что австралийский внешнеполитический механизм в этой области отнюдь не представляет собой эффективный образец применения культурной дипломатии ради достижения внешнеполитических целей Австралийского Союза. Система австралийского цивилизационно-гуманитарного присутствия требует, на наш взгляд, серьёзного реформирования и, прежде всего, остро нуждается в координирующем данное направление органе (наподобие Института Гёте, Британского Совета или Французского Института). Кроме того, по нашему глубокому убеждению, эффективная внешняя культурная политика всегда зиждется на отчётливом понимании специфики национальной культуры, тогда как Австралии ещё только предстоит обрести это понимание, чтобы в будущем ещё более успешно использовать культурный инструментарий в реализации целей и задач своей внешней политики.
Список источников и литературы:
1. Каневская Г. И. Культура Австралии и Новой Зеландии. Владивосток: Изд–во Дальневосточного университета, 2000.
2. Мартынов А. И., Русакова О. К. Австралия в международных отношениях XX века. М.: Мысль, 1978.
3. Петриковская А. С. Культура Австралии XIX — XX вв. М.: Наука. Издательская фирма «Восточная литература», 2007.
4. Петриковская А. С. Российское эхо в культуре Австралии (XIX — первая половина XX века). М.: Институт востоковедения РАН, 2002.
5. Australia in the Asian Century White Paper. Commonwealth of Australia, 2012. URL: http://asiancentury.dpmc.gov.au/sites/default/files/white-paper/australia-in-the-asian-century-white-paper.pdf
6. Creative Australia: National Cultural Policy. 2013. URL: http://creativeaustralia.arts.gov.au/assets/Creative-Australia-PDF.pdf
7. Creative Nation: Commonwealth Cultural Policy, October 1994. URL: http://pandora.nla.gov.au/pan/21336/20031011-0000/www.nla.gov.au/creative.nation/contents.html
8. Keys-Statham, Christiane. Australia’s International Cultural Diplomacy. Australian Policy and History. February 2013. URL: http://www.aph.org.au/files/articles/australiaInternational.htm
9. National Cultural Policy Discussion Paper. Canberra: OFTA, 2011. URL: http://creativeaustralia.arts.gov.au/assets/national-cultural-policy-discussion-paper.pdf
10. Throsby, David. Does Australia Need a Cultural Policy? /Platform Paper No. 7, Currency Press, Sydney, 2006.